Как это часто бывает, сумасшествие наступает совершенно внезапно и в невпопад. Я ложился спать нормальным, как мне казалось, человеком, а проснулся… Кем же я проснулся? Тоже, судя по всему, человеком. С двумя руками, ногами, с одной головой и одним туловищем. Практически все такое же, как и вчера вечером, когда я пялился в зеркало, внимательно изучая тончайшие линии красного цвета на моих глазных яблоках; размышлял о глупости словосочетания “глазное яблоко”; вспоминал с содроганием о той безумной сцене из “Убить Билла”, где Ума Турман вырывает молниеносно глаз у Дэрил Ханны.
Мысли, вот что изменилось за ночь.
Я почему-то думал о солнце, которое появилось среди серости и печальной безысходности зимы в городе W. Солнце буквально проело себе место в монолитном куске огромной и, скорее всего, бесконечной небесной плиты, что нависала над головами редких прохожих угрожающе. В то утро мне пришлось уклоняться от назойливых мыслей о новом ощущении. Странном и волнующем. Ощущении потусторонности мыслительного процесса, что происходил у меня в голове. Наверное, так чувствует себя компьютер, которому только что воткнули в порт USB подгулявший накопитель со стаей вирусов на борту.
Моя вселенная съежилась и полезла под кровать от ужаса. Ведь перемены… Перемены пугали, заставляли выпучивать глаза и сжимать кулаки. Новые миры ждали, звали к себе, тянули сквозь пространство-время невидимые, но такие цепкие и прочные, энергетические нити. А, как всем давно известно, чтобы создать что-то новое необходимо устранить ветхое, ненужное и изжитое.
Судя по всему, я начал путь к излечению от страшной болезни – отсутствию мечтаний. Видимо какие-то древние, скрытые глубоко под толщью опыта, воспоминаний, страхов, комплексов и недосказанности, механизмы были запущены и дали о себе знать в это утро. Мечты очень осторожно прокрадывались к моему “Я”, исследуя недоверчиво то, во что превратилась эта субстанция за время их недоступности. Зрелище, наверное, было печальным. Ведь город W. скорее скушает тебя на завтрак, нежели разрешит заниматься глупостями и проповедовать ересь. Так и случилось со мной.
Сила мечты буквально потрясает своей чистотой. Вдруг обнаруживается, что все вокруг – закулисье настоящего, реального и невероятного в своей оригинальности мира. Вдруг обнаруживается, что достаточно долгое время я жил за стеной из кривых зеркал и ядовитого плюща. Мерзкое растение медленно убивало все мечты, а зеркала так извращали суть вещей, что нельзя было в итоге вообще ничего понять. Мертвые мечты и дикая, перевранная кривыми зеркалами, реальность.
Я медленно подошел к окну и убедился, что по ту сторону все так же лежит пропитанный насквозь мертвецкой серостью и покрытый грязным серым снегом, город W. «Значит, – подумал я, – меня окончательно проглючило. Пора, видать, обновлять антивирус».
В моей комнате стоял старый стол. Он использовался, как постамент для будущих работ. На столе собирались журналы и книги, фотографии и рисунки, музыкальные диски и просто хлам. Стол давно жил своей жизнью, время от времени требуя еды и внимания. такой себе ручной монстр, который постоянно хотел пожрать своего хозяина, но по каким-то непонятным причинам этого не делал.
Осознание того, что нужно сжечь стол вместе с его наполнением пришло когда я отвернулся от окна и перевел взгляд на мерзкое порождение моего отрезанного от источника мечты ума. Возможно, накапливая “ресурсы” на столе я хотел хоть как-то отключить тревожные сигналы, что звучали в моей голове почти каждый день. Возможно я удовлетворял древние инстинкты собирательства. А возможно я просто превращался в одного из тех, кто несет домой все, что попадается под руку и в итоге умирает среди тысячи ненужных вещей в полнейшем одиночестве.
Одиночество среди тысячи вещей.
Я смотрел на стол и раздумывал о его дальнейшей судьбе в разрезе новых мыслей. Мне казалось, что нужно открыть окно пошире и выбросить ко всем чертям и стол, и весь настольный хлам, приросший к нему и пустивший корни. Но проходило одно мгновение и я уже думал о самом страшном исходе. Уборке стола.
Закурив, я, как бы невзначай, подошел к этому безмолвному памятнику собственной лени, глупости и трусости. Пыль, бумага и что-то еще. Все указывало на то, что последний осознанный контакт со столом я совершил очень давно.
“Может, все таки сжечь?”.
Но я выбрал сложный путь. Я принялся за археологические изыскания.
