Получив оглушительную пощечину от жизни, встаю, отряхиваюсь, расправляю крылья. Они появляются вместе с последним отголоском эха от удара по лицу космической пятернёй. Низкий старт, отсчет, начинаю новое путешествие.
В наушниках опять знакомые, заслушанные на репите, гимны сумасшествию моего времени, нашего времени. Гимны взращивают крылья, несут вперед, наполняют легкие табачным дымом, а кровь – алкоголем. Здоровый образ жизни? Да к черту!
Педаль газа в пол. Суицидальные наклонности, да, док? Может быть. Или просто хочется укол адреналина. В сердце. Чтобы оживить труп. Потому что летать у трупов выходит из рук вон плохо.
Смотрю на себя со стороны и опять вижу не то, что хочу. Каждый день – новая маска. Где же я, черт возьми? Кривые зеркала превращают реальность в нечто прекрасное. Псилоцибиновая паранормальность, граничащая с предельной откровенностью. Картинка в картинка. Иллюзия в кубе.
Вырываю себя из привычных циклов. Просыпаюсь и проверяю поводок. На месте? Ну тогда надо дергаться еще сильнее, чтобы выйти из… Зоны комфорта? Или зоны дискомфорта?
Огни ночного города давно заменили звезды. Куда, зачем лететь, если 15 этаж офиса открывает космический вид? Смотришь, бывает, на все великолепие иллюзорных узоров за окном и удивляешься – какого хера тебе еще надо?
Живу лучше, чем многие из вас. Живу хуже, чем многие из вас. Но живу. Ха! Так это забавно. Словно телерепортаж из преисподней. У меня такой удобный котел, а температура смолы как раз по мне. И черти не очень злобные. Все в порядке, ага.
Пою оду сумасбродству, вслушиваясь в гитарные рифы и неистовство барабанов. Вопросы сыпятся на меня, как из рога изобилия. Самый сложный – “Расскажи о себе что-то интересное”. И ступор. Где же вся эта замечательная хрень, которая называется чувством юмора? Сижу, как живая картотека. В глазах – ужас, в голове – каша.
“Вот его плющит!” – подумает читатель этого графоманского опуса. А я скромно соглашусь. Очень плющит. Никогда такого не было. Вот честно. От чистого сердца желаю, чтобы вас тоже расплющило так же, может вы нащупаете границы своей стеклянной банки. Хе-хе.
Копался в песочнице 32 года. Играл. Жил понарошку. Спал. Открыл глаза, приняв чертовски горькую пилюлю. И понял, что чувствовал Нео, когда очнулся не в своей постели, а в коконе, среди миллиардов таких же. Тошноту. Такую глобальную, мерзкую, страшную тошноту от тщетности бытия. Уже прошлого, кстати говоря.
Пишу манифесты новым возможностям. И удаляю. Потому что страшно. Страшно выбросить коллекцию масок и остаться голым. Вспомнить, что значит “Быть собой”. Страшно перестать играть. Потому что за 32 года хорошо научился делать только это. А, и врать себе.
В голове оживают мрачные образы Города. Порой мне кажется, что мы и так давно живем там. Просто не замечаем. Привыкли. И к чудовищам привыкли. Ведь сами давно стали чудовищами. Детское сознание внутри чудовища. Увешались масками да кривыми зеркалами, ходим важные, смеемся громко, живем быстро. Но все понарошку. И умираем. По-настоящему. Навсегда.
Надоело писать об одном и том же. Надоело писать, чтобы чувствовать себя под водой. Тону, ору, а никто не слышит. Тону. И отлично! Шикарный способ остановить колесо Сансары – утонуть. В себе.
Глаза воспламеняются, кровь уже давно серная кислота. Но сделаю переливание. Побольше бабочек. Чтобы увидеть единорогов. Неплохое желание. Надоели чудовища.
Опять куча метафор. Подбираю слова. Пытаюсь говорить правильно. Да, мой новый, такой милый и обаятельный, друг? Все жду, когда ты исчезнешь. И выдумываю себе сценарии, в которых ты не исчезла. Даже странно, столько людей вокруг! И все настоящие! С такими интересными историями. Слушать и слушать. Жить и жить.
Короткие абзацы, короткие предложения, электричество на кончиках пальцев. Упиваюсь этими мгновениями, пускай они не приносят ничего, кроме ощущения падения в неизвестность. Ну и отлично! Сколько можно топтаться на краю пропасти? Решения, ответственность. Так я писал?
Разрушаю собственные гипотезы, сжигаю прошлый опыт. Чтобы увидеть того мальчика, которого я так старательно прятал. Чтобы другие его увидели. Чтобы научиться все делать не понарошку. Чтобы в один день, когда меня позовет Вечное Колесо, мне не было безумно обидно.
Люблю все эти перемены и пою им гимн, пританцовывая и улыбаясь всем тем страхам, что шли со мной рука об руку. Делаю неумелые шаги. Падаю. Не могу лететь – ползу! Но это, черт побери, стоит того!
Жизнь происходит, друзья! И самая, самая, самая высокая цель, мать её – чтобы жизнь не происходила понарошку.